Решением любого конфликта где угодно на Земле, если он не дай Бог переходил в вооруженную стадию, занимался Совет Конфедерации (также с течением времени сильно изменившийся), имевший для этого все необходимые полномочия и силы. Был образован главный судебный орган всей планеты – Высший Конклав по Правам Человека, постановления которого имели приоритетную юридическую силу. Он занимался делами, имеющими глобальное значение для мира, включая отношения между отдельными странами и нациями. Именно это мироустройство впоследствии позволило начаться тому небывало бурному социальному, научному и техническому прогрессу всего человечества, позволив виду "хомо сапиенс" создать мирную, динамично развивающуюся цивилизацию, полным ходом осваивающую свою звездную систему.
И этой цивилизации впервые уже не грозило САМОУНИЧТОЖЕНИЕ. …
… На этом хотелось бы поставить точку, но, к сожалению, благостная картина послевоенного мироустройства до конца завершенный вид не получила. В общем, в большой бочке меда все-таки обнаружилась ложка дегтя. И с этим надо было что-то делать. Проблема заключалась в том, что часть населения из разных районов бывшей Толитарии, несмотря на все усилия и солидное время прошедшее после войны, категорически отказалась принимать новую реальность. Часть эта составила около 30 миллионов, что ничтожно в масштабах планеты, но само по себе не мало. Их стали называть "отказниками". Вооруженное сопротивление они оказать не могли, но стали использовать другие методы протеста, вплоть до публичных самосожжений или групповых самоубийств целыми семьями, что, конечно же, приводило в шок уже основательно подзабывшую ужасы минувшей войны мировую общественность. Основное количество "отказников" состояло из жителей бывшего Халифастана, а также отбывших наказание и вышедших на свободу "бывших" нижнего звена. Общий возраст данной категории по большой части был относительно преклонным, они являлись "военным" поколением. Молодежи среди "отказников" насчитывалось немного, но некоторая доля все-же присутствовала.
Эти люди, являющиеся убежденными рабами, повинующиеся собачьей психологии, просто не принимали свободу, открыто заявляя, что непременно нуждаются или в вожде или в царе, проще говоря, в хозяине. Ну не могут они жить в демократии, без плетки и обожаемого хозяйского сапога. Причем, даже правда об отвратительной сути прошлой диктатуры, которую эти люди просто не могли отрицать в силу ее неопровержимости, не оказывала должного действия, не могла изменить их менталитет. Они вообще не умели воспринимать реальность как таковую, их мотивация была связана не с объективными фактами и действиями, а со словами, лозунгами и символами. Совсем, как в физиологическом опыте с той самой пресловутой «павловской собакой»: дают еду, звенит звонок – выделяется желудочный сок, потом звенит звонок, но еду не дают, однако ферменты все равно выделяются. Данное явление не находило никакого логичного объяснения, являлось предметом бурных споров не только среди политиков и общественности, но и в ученой среде - от психиатров до генетиков. Тем более ошеломлял остальных людей тот факт, что в наступившей эре постоянно увеличивающегося всеобщего благоденствия, нашлись люди (правда, в ничтожном количестве) не тарийского происхождения, жившие в Конфедерации, которые не только поддерживали "отказников" но и сами желали перебраться к ним в резервации. Видимо все-таки существовал в ДНК отдельных человеческих индивидуумов какой-то неуловимый "собачий" ген:
- Убежденное желание остаться рабом при отсутствии каких-либо серьезных препятствий к получению свободы и обретению человеческого достоинства, неспособность отличить ОТЕЧЕСТВО ОТ НАЧАЛЬСТВА – это суть собачей психологии у людей. Собака как вид появилась из свободных волков в результате мутации, когда у определенных особей оказался угнетенным ген, отвечающий за инстинктивное неприятие жизни на цепи. Двумя необходимыми и достаточными условиями возникновения уже искусственного, а не естественного отбора, а также дальнейшего существования собаки как вида были - наличие хозяина (который мог избить плеткой, либо потрепать по загривку) и возможность кормиться объедками.
Уберите одно из этих условий и собака тут же превратиться в дикого зверя, который будет намного опасней волка. При определенной концентрации в популяции стая собак просто не даст появиться в своей среде генетически отличным от них особям. Собаке всегда ближе будет не прямой предок волк, который охотой добывает себе пропитание, чурается падали, и, как правило, не отнимает добычу у других. Ближе к одичавшему псу, не имеющего хозяина, будут гиены, забирающие чужую еду или ворующий птенцов шакал. Сами они охотятся мало.
Никто, конечно же, не хочет обидеть собак. Собака, безусловно, друг человека. Но когда ей уподобляется само человеческое существо – это, на самом деле, мерзко. Кстати, наверное, именно поэтому у многих народов во многих странах назвать человека псом или собакой означает тяжелейшее оскорбление …
… Так и "отказники" не могли нормально существовать без хозяина и его объедков, поскольку за объедки (или миску чечевичной похлебки, если угодно) не надо особенно напрягаться, они им положены. А то, что при этом надо унизительно пресмыкаться перед хозяином (или начальством) – так это всегда с радостной готовностью.
Они не желали понимать, что изначально и добровольно отдавая свои права за стабильный кусок хлеба (или даже всего лишь обещание оного) они неизбежно приходят к тому, что в итоге, рано или поздно не остается ни свободы, ни хлеба. Но если вы думаете, что таких людей надо жалеть, пытаться мягко убеждать в идеалах свободы и верховенстве общечеловеческих ценностей, то вы ошибаетесь. Причем настолько, что подобные попытки могут легко привести к прямо противоположному результату. Почему? А потому что в каждом из этих убежденных рабов глубоко сидит извечная, лютая злоба по отношению к любому свободному человеку. Она существует буквально на генетическом уровне, иррациональна и не поддается какому либо пониманию нормальными людьми …
… В общем, "отказников" все никак не удавалось интегрировать в новую жизнь, они продолжали жить в резервациях по собственной воле. Время шло, а мир не знал, что с ними делать. Просто отмахнуться от этих людей не представлялось возможным в силу самих принципов нового мирового порядка.