Такое положение очень даже устраивало командора. Кэти полностью подходила ему как жена и мать, а сам он предпочитал не задумываться о своей эгоистичности. Нет, она и дети, безусловно были главным в его жизни, он бы никогда не оставил бы семью ни ради чего-то или кого-то. Вместе с тем, Кайл был настолько в себе уверен, что ему даже в голову не приходило то очевидное обстоятельство, что его Кэти, будучи очень красивой, умной женщиной с поистине ангельским характером, могла бы по одному щелчку пальцев бросить к своим ногам хоть целый легион мужчин, выбрав любую блестящую партию. Но как было хорошо известно им обоим, это было невозможно, ибо невозможно никогда. Он точно знал, что жена будет ему верна и душой и телом при любых обстоятельствах, обязательно поддержит его в любой ситуации, ничего не требуя взамен. Бравый командор просто привык принимать это как саму собой разумеющуюся данность, примерно так же, как наличие силы тяжести на Земле. Ведь он даже ни разу по настоящему не признавался ей в любви …
- Зажрался Кайл, не ценит того что имеет – так могли бы сказать многие из тех, кто более или менее знал эту красивую пару.
И были бы, в общем-то, правы …
… Но когда до Кайла ДОШЛО, что ему больше никогда не увидеть Кэтрин с детьми, что он фактически умер для них, вся эта привычная моральная конструкция РАЗЛЕТЕЛАСЬ В ПЫЛЬ, а душу затопило почти непереносимое чувство сожаления, граничащее с отчаянием. У него буквально все валилось из рук. А еще терзала вина за его черствый эгоизм, за дурацкое исполнение какой-то тупой роли сурового воина, которому чужды простые человеческие чувства. Пусть даже эта вина была содеяна ненамеренно, а только в силу его собственной полудетской легкомысленной дурости.
Ведь на самом деле любовь Кэт являлась не данностью, а была величайшим ДАРОМ, какой только и может получить мужчина. Командор с беспощадной ясностью осознал, что жена как раз и была для него той единственной на всю жизнь женщиной, которую он всегда на самом деле любил всей душой, просто не понимая этого. То есть он не только мучил Кэти, почему-то не давая проявиться своим настоящим чувствам из-за каких-то идиотских, наложенных им же табу, но в первую очередь наказал сам себя, лишая возможности быть счастливыми в полной мере их обоих. Теперь по ночам, часто ворочаясь без сна в своей каюте, вспоминая не свои, наполненные приключениями разведывательные миссии, ни даже недавние события на "Искателе", но раз за разом переживая эпизоды их жизни с Кэтрин, Кайл понял каким на самом деле являлся безнадежным дураком. Но каким бы жгучим не было желание командора все исправить, сделать это теперь, увы, невозможно. Нельзя вернуться в прошлое, чтобы его исправить.
- Близок локоть, да не укусишь – так, кажется, говорилось в одной из множества русских пословиц, которым пыталась научить его Кэт.
… Сначала "пропал без вести", потом, по прошествии положенного времени похороны пустого гроба, проникновенные речи адмирала Дитриха, памятная надпись да очередная медалька на подушечке – вот и все что останется от него Кэтрин с детьми. Что-то с ними будет потом? Все эти мысли буквально изводили Кайла, днем хватавшимся за любое дело на корабле, часто работая сверх лимита, чтобы отвлечься, но ночью опять подпадавшего под пресс собственных переживаний. Сильные душевные страдания часто приводят к переформатированию личности. Некоторые озлобляются, другие впадают в безвольную апатию, а третьи, пройдя тяжелый путь переосмысления самих себя, в корне меняют свое отношение ко многим вещам. То, что раньше казалось не таким значительным, принимает главенствующее значение, а что представлялось принципиально важным, отступает на второй план…
… В силу своей спецподготовки, уж кто-кто, но только не полевой сотрудник РУФ будет поступать вопреки холодной логике, основанной на реальных фактах. Подверженные хоть, сколько нибудь иррациональному образу мышления кандидаты в разведку Космофлота Патруля не могли попасть однозначно.
Тем не менее, тяга вернуться к семье и жгучее желание все исправить, прожить оставшуюся жизнь с Кэти правильно, так как это должно было быть с самого начала, упорно не давали Кайлу смириться с существующим положением вещей. То есть он просто не смог рационально принять неизбежность потери родных и зажить новой жизнью, как это сделали все остальные колонисты, и в достижении чего так преуспела Дора Рут.
Командор, совершенно не логично, абсолютно не представляя себе, когда и каким образом он сможет этого добиться, твердо решил сделать все что угодно чтобы "таки укусить тот самый недостижимый локоть".
А если конкретно, то не много ни мало, но отыскав способ ВЕРНУТЬСЯ ДОМОЙ! Вернуться вопреки неумолимым физическим законам и математическим расчетам, уже тысячу раз проделанными учеными умами корабля. Через некоторое время это желание окончательно завладело всем его существом.
Однако Кайл в высшей мере предусмотрительно решил пока никому не распространяться. И в особенности главному корабельному врачу …
… Но было и еще кое-что в этом новом, изменившимся командоре Луме.
Если бы кто-то еще не так давно сказал проверенному опытному агенту засекреченного подразделения, что он должен кому-то раскрыться в силу причин чисто моральных, то он, следуя своим базовым основным инстинктам обязательно бы счел, что такое предложение исходит либо от сумасшедшего, либо от изменника.
Ведь о конкретной цели присутствия Кайла на борту никто до сих пор ничего не знал, включая теперешнего капитана корабля Понамарева. Правда, разведчика никто и не спрашивал. Все считали, что РУФ отправило агента в миссию ради пущей безопасности, а Кайл и не подумал ничего рассказывать, полагая, что может нарушить присягу.
Однако сейчас командор, благодаря изменившемуся отношению к себе и окружающим его людям, решил открыть всю правду о себе как минимум Стивену с Авой, которых это касалось непосредственно. Иначе он бы просто не смог, так же как и они его, считать их близкими людьми, честно смотреть им в глаза и при этом продолжать лгать, как ни в чем не бывало. И вот в один из вечеров Кайл отправился к друзьям для серьезного разговора. …
… Выяснилось, что трудно было только начать. Затем его, что называется "прорвало". Воистину прав был классик: "Правду говорить легко и приятно". Он и говорил. Без остановки, больше часа.