Спокойное необременительное течение полета, для кого-то даже притягательное, как например, для лейтенанта Орино и астрофизика Харкли (кстати, они были не одни такие), разом сменилось нескончаемым количеством тяжелейшей работы.
О милых посиделках в навигационном отсеке пришлось забыть. Они лишь изредка пересекались на корабле, сопровождая эти мимолетные встречи ничего не значащими короткими разговорами. Несколько раз Ава попадала в наружные команды по сборке гравителескопа, но общая частота связи, бездна открытого космоса вокруг, да и космическое облачение мало способствовали неформальному общению, не говоря уже о том, что Стив, как руководитель работ был по горло занят. Мысли о том, что тонкая трепетная ниточка, связавшая его с Авой, в итоге оборвется под напором нескончаемых недель изматывающего нудного труда, не дающего им видеться как раньше, приводили Стивена в отчаяние. Мнительное, как у всех влюбленных, но не уверенных в ответных чувствах, воображение иногда рисовало ужасные картины. Например, в виде холодной отповеди Авы по окончании монтажа – мол, спасибо, конечно, что развлекал во время скучных вахт, но как говориться пора и честь знать. Даже дружище Кайл в этих воображаемых сценах, как правило, озадаченно чесал в затылке, глубокомысленно изрекая, что-нибудь окончательно безнадежное, типа:
- Ну, с такой женщиной, ты друг явно себя переоценил. Займись кем-нибудь попроще, не будь посмешищем!
На эти невеселые мысли накладывались все остальные проблемы, от дикой усталости до иррациональной злости на бездушный джи-телескоп. Проклятая Грета никак не хотела войти в эксплуатацию, что означало бесславный конец всем честолюбивым планам по Немезиде. Дни шли за днями. Иногда Стивен настолько падал духом, что вся цепь событий, приведших его на борт "Искателя", которую он буквально еще недавно считал чуть ли не даром Божьим, чудесным подарком провидения, теперь воспринималась им как проклятье и жестокая насмешка судьбы. …
9
… Небольшая пирушка по случаю получения с Земли приказа о присвоении Монике Кавано звания старшего лейтенанта ВКС пришлась как раз на очередной приступ вот такой вот черной меланхолии у Стива. Торжество, в силу общей ситуации на корабле было скромным. Небольшая компания, немного посидев в каюте у Моники, решила под конец отправиться в бассейн, чтобы освежиться. Идя "по ночному", неярко освещенному пустынному коридору, ведущему в аквазону, компания растянулась. Стивен, угрюмо просидевший всю предшествующую часть пирушки, тащился одним из последних, мрачно наблюдая за идущими впереди Кайлом и Авой, оживленно о чем-то беседующих.
- А хорошо они смотрятся, правда? Какая красивая все-таки пара – незаметно подошедшая сзади Моника, взяла астрофизика под руку.
- Кто? – вздрогнул от неожиданности Стив.
- Да твой друг и моя подруга, кто же еще! – ядовито обронила девушка тоном, от которого Стивена вдруг бросило в жар. Фраза была сказана так, что уязвила в самое сердце. Легкомысленная Моника по большому счету и не имела в виду ничего серьезного. Тем не менее, ее высказывание и особенно его тон были отчасти обусловлены обыкновенной женской конкуренцией. Ведь Кайл на самом деле ей очень нравился, но все попытки флирта с командором постоянно оканчивались ничем. Однако девушка вовсе не полагала всерьез, что Ава действительно может быть ее соперницей. Она брякнула это просто так. От раздражения, вызванного еще одной безуспешной попыткой внушить несговорчивому командору романтическое влечение к своей персоне. О возможной реакции астрофизика Ковано в этот момент и думать не думала. Тем не менее, пустая болтовня недалекой Моники поразила несчастного ученого в самое сердце. На тщательно удобренной его собственной меланхолией ниве тут же проклюнулся колючий шип ревнивой подозрительности.
Распаленное воображение ни разу до этого не любившего парня, к тому же совсем неопытного в амурных делах, мигом породило мысли одна ужаснее другой, подгоняя невинное на самом деле поведение Авы под самую гадкую версию из всех возможных.
Дальше – больше. Стив весь вечер только тем и занимался, что подглядывал за Кайлом с Авой, внимательно фиксируя каждый взгляд, каждое слово, которым они обменивались. Ему вдруг все стало казаться подозрительным, наполненным каким-то скрытым зловещим смыслом, хотя в другое время он даже и не подумал бы обращать на подобные мелочи хоть малейшее внимание. С самой девушкой Стивен держался подчеркнуто холодно, но когда проводил ее до каюты, сорвался и устроил некрасивую сцену, наговорив кучу гадостей, по-детски глупых, неприятных и очень несправедливых. Мало что понявшая из неожиданно обрушившейся на нее сумбурной сбивчивой речи, Ава (на самом деле обрадованная столь редко выпадавшей в последнее время возможностью встретиться) была по-настоящему шокирована. Она и в дурном сне не могла предположить, что ученый может быть таким.
Незаслуженность нелепых упреков, вспышка ничем не спровоцированной ревности, обидели ее так, что Ава, оставшись одна в каюте, в конце концов, не выдержала и расплакалась. А этого с ней не случалось очень-очень давно. …
… Стивен практически не спавший всю ночь, сейчас, ранним утром по времени корабля, вышагивал по коридору жилого сегмента на военной половине, мрачный как туча. Он шел к Кайлу. Посетить каюту друга в столь раннее время (задолго до официального подъема, пока люди на корабле еще не начали просыпаться) Стив решил не просто так.
Вообще-то, некий формальный повод для их встречи существовал, поскольку именно на сегодняшний день второй помощник капитана оказался назначен старшим по внешним работам, поэтому начальнику телескопа по его должности было необходимо решить с ним определенные организационные вопросы. Однако все это обычно происходило на официальном брифинге перед отправкой команд, а вовсе не в личном жилище ранним утром. На самом деле истинная причина для неожиданного визита лежала совершенно в другой области, ни в коей мере, не касавшейся самого монтажа.
Во время бессонной ночи, в истерзанной им самим же душе Стивена расцвел пышным черным бутоном ядовитый цветок иррациональной ревности.
Да, данное чувство заложено в генотип особей вида человека разумного на инстинктивном уровне. И видимо, далеко не зря, за много тысяч лет развития разума и культуры люди определили это качество в разряд одного из самых разрушительных проявлений человеческой натуры.