Но в душе Авы, за внешней непроницаемой замкнутостью, если не сказать, заторможенностью, шло напряженное мучительное переосмысление.
- Ведь с первой же нашей встречи в аквазоне, когда столкнула его в бассейн, а он падал с таким неподдельным, почти детским восхищением на лице, еще тогда в моем сердце что-то шевельнулось. Ведь из того как привязалась к нему за эти месяцы, совершенно ясно следовало, что это чувство не имеет ничего общего с платоническими дружескими отношениями. Даже школьница смогла бы разобраться. Как скучала, стоило ему не появиться хотя бы пару дней. Как легко и тепло было на душе, когда он просто находился рядом. Какое удовольствие доставляло само осознание того, что нравлюсь ему. А ведь в отношении любого другого мужчины обращавшего на меня внимание в течении всего последнего времени, не проявлялось ничего подобного даже приблизительно .
Тогда почему и зачем я вбила себе в голову, что после развода с этим блудливым маменькиным сынком, жизнь остановилась. Какая чушь! Ведь я Мэта и не любила никогда, причем в глубине души знала об этом еще перед свадьбой. Так, обыкновенное увлечение, даже не кратковременная страсть как иногда бывает.
Зачем дала ослепить себя блескучей мишурой жизни богатеев, которые даже и не живут по-настоящему, а просто играют самим себе навязанные роли. Ведь я же не такая, совсем чужая среди них. От чего же выскочила замуж, старалась быть хорошей женой этой тряпке не способного без мамочки и папиных денег шага самостоятельно ступить. Экая дурная пародия на мужчину …
- Права была бабушка, тысячу раз права! Умница Сильвия, видела, что не люблю Мэта, пыталась меня предостеречь, но я не поняла! Вместо того чтобы радоваться разводу как избавлению от непоправимой потери самой себя, я как самая последняя дура вдолбила себе в голову, что все они такие. И ничего хорошего, настоящего у меня в дальнейшем не будет. Не дано мне, видите ли!
А настоящее вот оно! Было РЯДОМ все эти месяцы, даже Моника заметила. А я все не понимала. Ничего не хотела замечать как улитка, спрятавшаяся в раковину.
Надо было оказаться на пороге гибели, чтобы там, в ледяной бездне, когда он убрал поляризацию шлема, за секунду осознать, что это и есть тот единственный, самый дорогой для меня человек.
"Ава милая, я ведь давно люблю тебя" - вот что на самом деле называется счастьем.
Я любима и люблю сама, теперь это ясно как день. Именно об этом мне все время твердила Сильвия – "Ты сама почувствуешь, сердце подскажет". …
… Да уж, теперь Ава душой, а не разумом поняла все, о чем ей говорила бабушка. Вот так вот просто, без анализа или глупых сомнений. Мы часто внешне правильно реагируем на правильные слова, не особо чувствуя их суть. А надо бы вникать. Любовь - это искреннее полное принятие другого человека. Это когда ты встречаешь свою половинку, когда просто находиться рядом уже достаточно для счастья. Когда душа стремиться сохранить это "вместе" на всю оставшуюся жизнь. Когда без любимого человека нестерпимо остро ощущается половинчатость, неполноценность собственного существования.
Какие чудесные правильные слова, квинтэссенция тысячелетнего опыта человечества:
- "И в горе и радости…, пока смерть не разлучит вас". Все очень просто. Почему же тебе, такой умной, такой независимой, понадобилось почти умереть, чтобы понять истину?! …
… Да-а, конечно, теперь-то дошло! Но вот только Стив сейчас лежит в коме, а что будет дальше – неизвестно.
Из пространных объяснений Доры Рут следовало, что когда и ЕСЛИ пациент очнется, у него вполне может обнаружиться потеря памяти - в той или иной степени. Отвечая на невысказанный вопрос Авы, доктор (для которой чувства девушки к больному не составляли никакого секрета, все было понятно безо всяких слов) сказала, что амнезия с большой долей вероятности может коснуться сферы сугубо чувственной. Кроме того, врач настояла на том, чтобы в момент пробуждения больного Авы вообще не было рядом. Так как без надлежащей психологической подготовки это могло вызвать сильную, крайне нежелательную эмоциональную реакцию.
Ее слова потрясли Аву, саму переживавшую сильнейший шок, находящуюся в постоянном стрессовом состоянии из-за тревоги о Стивене.
- А вдруг он не выйдет из комы? А если выйдет, да только меня вообще не узнает? Или узнает, но просто скользнет равнодушным вежливым взглядом – мол, здравствуйте лейтенант Орино, как поживаете?
От этих мыслей, буквально сжигавших ее изнутри, можно было сойти с ума! …
16
… Сознание возвращалось медленно, последовательными фрагментарными толчками примитивных физических ощущений. Сначала дикая боль в выворачивающихся наизнанку легких, подпертых до предела выгнувшейся диафрагмой. Потом чувство жутких спазмов в горле и мышцах рта, которым он безуспешно пытался ухватить хоть каплю живительного кислорода. Затем пришло ощущение страшного холода. Тело судорожно дернулось, выгнулось дугой, и … Стив вдруг почувствовал, как грудь рывком наполнилась таким долгожданным, необыкновенно вкусным воздухом.
Он ДЫШАЛ! Дышал полной грудью!
- Спокойно, Стивен, спокойно. Все хорошо - Мягкие, но сильные руки прижали его к чему-то твердому. Стив понял что уже не находиться в невесомости и наконец открыл глаза. Даже намеренно приглушенный в помещении свет казался слишком резким, заставляя инстинктивно прищурится. Над ним склонилась высокая чернокожая женщина в белом врачебном комбинезоне.
- Как вас зовут?
- Стивен
- А полностью?
- Стивен Ка…Ки… - он запнулся, с беспокойством глядя на доктора – Что со мной?
- Ничего, ничего – успокаивающим тоном сказала женщина.