Дело закрыли, а затем во избежание никому ненужной огласки надежно похоронили в архивах. При этом и Иван и судьи серьезно рисковали своими собственными карьерами.
Единственной потерей для Марко во всей этой истории стало изъятие его имени из списков на получение медали за боевую доблесть, а также неотвратимое, автоматическое КРУШЕНИЕ всех планов на действительную воинскую службу в Патруле. Если рассуждать здраво, то, как бы ни было тяжело Марко пережить случившееся, он, безусловно, должен был по гроб жизни оставаться благодарным следователю Варме и вообще Патрулю.
Однако уже бывший капрал колониального ополчения посчитал все это огромной несправедливостью и что называется "закусил удила". Он даже настоял на личном приеме у адмирала Эрла Кастело (повышенного сразу на две воинские ступени за командование обороной Цереры). Несмотря на то, что вставший в позу Марко в резкой манере наговорил адмиралу много лишнего, местами даже оскорбительного (причем совершенно незаслуженного), адмирал обошелся с ним мягко, в течение долгого времени терпеливо объясняя разобиженному визитеру всю неправильность его позиции.
Умом Марко многое понял, но вот сердцем нет. Тяжелая обида надолго укоренилась в душе, положив начало той самой неприятной метаморфозе, происшедшей с его личностью. Ко всему прочему ситуацию усугубляла еще одна несправедливость, на этот раз вполне реальная, а не надуманная.
По всем раскладам, тот самый неравный бой Марко и сержанта Чена, вдвоем почти уничтоживших в героической схватке целый космический штурмовик, тянул не просто на медаль, но на целый орден и по всем канонам являлся настоящим воинским подвигом. Однако проблема заключалась в том, что Марко никак не мог доказать факт происшедшего, поскольку единственные свидетели Чен Дзяо и капитан Курт Молер, которому сержант подал рапорт, оба погибли.
… Ах, если бы, хоть одна живая душа (включая их самих) знала, что они с Ченом ко всему прочему ликвидировали самого главного пиратского адмирала Уго Крейга, во многом предопределив финал всей Церерской битвы! Тогда высшая награда КНЗ со всеми мыслимыми почестями были бы гарантированы при любых обстоятельствах, не взирая ни на какие прегрешения! Тогда их дальнейшая жизнь с дочерью обязательно сложилась бы по-другому.
Увы, судьба дама капризная, ветреная. Она легко может одарить человека как в случае с тем же капралом Орино, позволив ему выжить в страшной мясорубке, так и одновременно многое отнять, устроив примитивное до глупости стечение простейших обстоятельств. В общем, Фортуна, забавляясь с людскими судьбами, опять решила поступить по своему ироничному обыкновению.
Ведь если бы дерзкая схватка двух бойцов космодесанта с огромной боевой мощью "Валькирии" была официально зафиксирована, то известие об убийстве Уго Крейга, скорее всего тоже бы стало достоянием гласности. Ибо половина пиратской эскадры примерно знала, при каких обстоятельствах их вождь получил смертельное ранение. Значение этого факта трудно переоценить. Смерть капитана капитанов армады сама по себе породившая хаос в пиратских рядах, в свою очередь привела к немедленному выходу из сражения целого космического крейсера, вполне способного в случае продолжения его участия в битве, существенно увеличить размеры и так непомерно обильной кровавой жатвы тех дней. Однако случилось, как случилось …
… Марко же, стоило ему пропустить где нибудь стаканчик, обязательно начинал рассказывать о том бое всякому встречному поперечному, кого случайно угораздило оказаться поблизости. Никто конечно не верил. Одни тихонько крутили пальцем у виска, другие открыто насмехались. И в том и в другом случае реакция Марко по большой части оставалась одинаковой – он сразу затевал ссору.
Последующие события обычно развивались по типовой не отличающейся большим разнообразием схеме: ссора – скандал – полиция. Но вот однажды, уже после переезда на "Цереру-71", бывший капрал наткнулся в баре на вроде бы благодарного слушателя – молодого парня по имени Поль Делано, который внимательно его слушал, увлеченно поддакивал и все время услужливо подливал из бутылки. …
30
… Безвольные, бесхарактерные люди, как правило, делятся на две основных категории. Одни - безобидны, беззащитны, не могут постоять ни за себя, ни за своих близких. Их видно издалека. По большей части они незлобивы и добры к окружающим, а если уж совершают неблаговидные поступки, то чаще всего это происходит в результате давления или тяжелых обстоятельств.
Вторые - пытаются скрыть свою внутреннюю суть за напускной бравадой, подлы, злы, и очень опасны для общества. Такие предают намеренно. Если уместно провести аналогию, то первые напоминали добродушных ламантинов, а вторых можно было сравнить с помойными крысами.
Поль Делано относился ко вторым. Единственный ребенок в семье, появившийся у пожилых родителей, когда они уже не чаяли иметь детей, он с детства ни в чем не знал отказа. Окончив университет Поль, подался в журналистику, устроившись репортером на достаточно известный телеканал. Репортер, надо признаться, вышел из него весьма посредственный. Но вместо того чтобы упорно работать, начинающий журналист пытался продвинуться тем, что подлизывался к начальству, доносил на коллег и несколько раз оказался пойман на воровстве чужих материалов. Тем не менее, Делано всякий раз удавалось уходить от ответственности путем возбуждения чувства жалости к себе и откровенного самоунижения. Правда, такое умело вызванное сочувствие обычно сильно отдавало брезгливостью, но Поля это смущало мало. Окружающие, как правило, со временем неизбежно разбирались в его сущности и почти всегда от него отворачивались. Поэтому настоящих друзей у парня не имелось. Потом в его жизни появилась Тереза, значительно более старшая по возрасту недалекая эгоистка, но обладающая крепкой еще весьма сексапильной фигурой, забота о которой составляла подавляющую часть ее жизненных устремлений.
Женщина была абсолютно уверена что жизнь "такой красавицы" (что, кстати, не особо соответствовало действительности) в обязательном порядке должна быть безбедной, причем, обеспечивать такое существование должен был кто угодно, но только не она сама. Ко всему прочему ее махровый, примитивный потребительский эгоизм начинающей стареть кокотки, дополнялся весьма склочным и сварливым характером.